рекреационной инфраструктурой, электроэнергией, на многие продукты из-за нехватки подскочили цены, не говоря уже про коррупцию, криминал и такие «мелочи», как неработающие или плохо работающие банки.
Осенью же Москва и Симферополь могут вообще столкнуться с полномасштабным кризисом. Полуостров жил за счет туризма. Из-за присоединения к России украинцы в этом году не приехали, а они составляли порядка 70% отдыхающих. Говорить о наплыве россиян также не приходится, в том числе из-за огромных транспортных проблем.
«Террористы», «национал-предатели», «вредители» и «пособники бендеровцев», по мнению Исмагилова, могут оказаться тут для крымских руководителей и их кураторов в центре очень кстати. На них легко свалить все неудачи, а заодно запросить дополнительное финансирование из Москвы на борьбу с «мощной» угрозой. Всегда можно сказать, что пляжи пустуют, да и вообще на полуострове масса трудностей, потому, что провести сейчас отпуск в Крыму - это примерно то же, как отдыхать в горах Дагестана или Ингушетии.
К чести Меджлиса, ему удается удерживать своих сторонников, в том числе молодежь, от радикализма. Установка на ненасильственное отстаивание своих прав, гражданскую активность и самооборону массами пока принимается без оговорок.
Крымские татары – показывают пример национальной активности европейского толка. В России такого давно уже нет или никогда не было. Мы знали постсоветский национал-сепаратизм, знаем кавказский джихадизм, бюрократический национализм, оголтелый нацизм и имперское национал-державничество. Но национальных движений европейского типа у нас нет, даже у русских.
Так уж получается, что именно крымские татары принесли или вернули, кому как больше нравится, в Россию ненасильственное гражданское национальное сопротивление, борьбу за свои национальные права в тех формах, как это делается в Европе. При проведении крымского референдума многие московские авторы любили вспоминать о Шотландии, Каталонии, Корсике, Венеции и проч. европейских регионах, выступающих за ту или иную форму обособления от государств, в которые они входят. Это очевидное лукавство. Более всех сегодня у нас ближе к ним именно крымские татары.
Для силовиков и других, как принято говорить, ответственных чиновников эта стратегия национальных движений крайне раздражительна. В таком случае с ним очень сложно бороться. Поэтому крымских татар могут, действительно, попытаться спровоцировать на насилие и другие неадекватные действия. Иначе удобных поводов с ними разделаться практически нет.
Лидерам крымских татар это хорошо известно, и, думаю, они смогут удерживать молодежь от поспешных и бесперспективных действий. Но не они определяют развитие ситуации. Все будет зависеть от мудрости властей, прежде всего, местных. Да, крымские татары ориентированы на европейский тип общественной активности, но запас антиэкстремистской прочности у них я бы оценил меньше, чем, скажем, в Татарстане, но выше, чем на Северном Кавказе. И если силовики и политическое руководство полуострова возьмут курс на углубление конфронтации, то я не исключаю при ухудшении политических и экономических условий разного рода эксцессов.
Конечно, с Дагестаном или Ингушетией не стоит сравнивать. Но поднятие градуса нестабильности и радикализма до уровня КЧР, Ставрополья или даже КБР, на мой взгляд, возможно".
