Все последние пятнадцать лет были для Чечни временем постоянного «переосмысления истории». То, что еще вчера здесь называлось «мятежом», сегодня именовалось «революцией», а завтра снова «переворотом». Вчерашнее «настоящее руководство» республики сегодня было «коллаборационистами», чтобы завтра снова стать «легитимным».

По этой причине подобная насыщенность «историческими сдвигами» каждый год превращала в переломный и важный для будущего Чечни. Естественно, что и прошедший 2005-й стал для республики очередным историческим годом — по нескольким причинам.

Во-первых, случилась полная победа политики так называемой «чеченизации» войны в Чечне, заключавшаяся в том, чтобы борьбу с вооруженными и не очень сторонниками чеченской независимости вести силами самих чеченцев. Последним ее пунктом стали выборы парламента Чечни, после которых формирование новых ветвей власти в республике было завершено. Военный аспект «чеченизации» был реализован еще раньше — после создания собственно чеченских силовых подразделений и передача им полномочий по борьбе с боевиками (вплоть до того, что уже был проанонсирован отказ от применения российской стороной военных на контрактной основе — это подразумевает, что собственно чеченских формирований достаточно для обеспечения безопасности новой власти).

Во-вторых, произошел полный отказ от возможности мирных переговоров с ичкерийцами, сохранявшейся до последнего времени. Гибель Аслана Масхадова в марте 2005 года лишила, прежде всего, Запад возможности поднимать эту тему. В случае возобновления попыток таких разговоров Кремль легко заявляет о невозможности переговоров с террористом Шамилем Басаевым, и либо отрицает наличие у иных ичкерийских лидеров уровня легитимности Масхадова, необходимого для ведения переговоров, либо причисляет их к тем же пресловутым террористам.

В-третьих, произошло усиление в республике позиций собственно чеченского руководства, что особенно заметно по уровню лоббирования республикой Договора по разграничению полномочий между официальными Грозным и Москвой. Подобное усиление дало повод говорить российским аналитикам о возникновении в Чечне так называемого «системного сепаратизма». Этот термин был придуман политологом Сергеем Маркедоновым для отделения боевиков как носителей «несистемного сепаратизма», от «сепаратистов системных» в лице представителей республиканской политической элиты. Термин подразумевает, что последние сумели выстроить систему госуправления в Чечне таким образом, чтобы, оставаясь в составе России, республика фактически оказывалась вне российского права. Здесь, кстати, можно говорить, о наличии прямой связи между «системным сепаратизмом» и «чеченизацией» конфликта.

Но, несмотря на все это обилие исторических изменений в этом году в Чечне, хотелось бы отметить, прежде всего, сдвиги в общественном сознании жителей республики по отношению к вице-премьеру Чечни по силовому блоку Рамзану Кадырову, а также к памяти его отца — экс-президента республики Ахмата Кадырова.

С Кадыровым-старшим все достаточно однозначно — даже вчерашние противники признали его харизматичность как лидера, сторонники же, создав культ личности вчерашнего вождя (вплоть до возведения памятников, переименования улиц и создания музеев), используют его популярность в целях легитимизации и даже героизации своей собственной деятельности.

Рамзан же перестал быть просто «страшилкой» для большинства населения, каким был несколько лет назад, оставаясь сейчас таковым лишь в отчетах правозащитников. Он стал примером для подражания огромного количества чеченской молодежи, поскольку, будучи примерно их ровесником, добился огромного влияния на республиканском и общероссийском уровнях. И даже люди постарше иногда одобряют его методы, как, например, с недавним восстановлением проспекта Победы — центральной улицей Грозного, когда, по некоторым данным, люди Рамзана обложили неофициальным «налогом» всех мелких и средних торговцев, чтобы на полученные деньги восстановить центр.

Часть обывателей начинает верить Рамзану Кадырову безоговорочно — он говорит на понятном им языке, другие морщатся и стыдятся его публичных высказываний, но при этом иногда не прочь получить его покровительство под свои идеи. А те из них, кто поизворотливее, даже рады этому — легче будет вытащить деньги, считают они.

Если год-два назад Рамзан Кадыров внушал большинству жителей Чечни опасение, приводящее к ненависти или, по меньшей мере, к некоему неприятию в отношении него, то сегодня это скорее чувство из разряда «боятся, значит уважают». Рамзан Кадыров по-прежнему внушает опасения, но уже со знаком «плюс».

Это, конечно, парадокс, но имеющий четкие и исторические, и нынешние параллели. Сталин и Путин отбирали свободы, взамен обещая безопасность — и люди радовались и радуются такому покровительству. То же самое делает и Рамзан.

Многие аналитики предсказывали и продолжают предсказывать Рамзану Кадырову отсутствие политического будущего, называя его лишь «временщиком» и исполнителем «грязной работы» по устранению Шамиля Басаева и подавлению сепаратистских движений в Чечне. Разумеется, от случайностей не застрахован никто — Рамзан Кадыров может погибнуть и от несчастного случая, и в случае целенаправленного покушения на него. Но пока нет никаких предпосылок к тому, что Кремль захочет отказаться от него в ближайшее или отдаленное время. Скорее, наоборот, его может ждать повышение.

И в таком случае, может быть, неспроста сегодня Рамзан Кадыров называется единственным в регионах самостоятельным публичным политиком, или, как сейчас модно говорить, политическим актором, в России после Владимира Путина.

Конечно, пресловутый возраст 29-летнего Кадырова, который ранее аналитики называли причиной того, что Рамзан не стал президентом Чечни, не позволит решить проблему «преемник-2008» - по закону баллотироваться в президенты России может лишь гражданин, достигший 35 лет. Но если заглянуть в более глубокое будущее, то возможно через некоторое время и будет поднят вопрос о Рамзане Кадырове, как о возможном президенте России. Тем более, что подобное назначение позволит решить несколько общероссийских проблем.

Во-первых, оно сохранит преемственность нынешней политики Кремля — красиво называемой Сурковым «суверенной демократией», поскольку Рамзан Кадыров — лидер, несомненно предпочитающий авторитарные методы правления. Конечно, для обеспечения этой преемственности будет необходимо сохранение при новом президенте старой команды из советников и помощников, включая того же Суркова.

Во-вторых, будет найдено некое компромиссное решение для сохранения территориальной целостности России и самоидентификации ее жителей. Если страну возглавит представитель нетитульной национальности и более того, Северного Кавказа, то отпадут разговоры о возможности его отсоединения от России и не нужно будет ломать голову над необходимостью продумывания национальной политики. Чеченец — президент России — вот вам, господа скинхеды и европарламентарии.

У меня нет никакой убежденности, что именно так все и произойдет, но то, что рано или поздно такой вариант будет рассматриваться, весьма возможно. Вполне вероятно, что даже возникнут инициативные группы по выдвижению Рамзана Кадырова в президенты России, но получение ими официальной поддержки будет зависеть как от общероссийской ситуации на тот момент, так и от характера действий Рамзана. В том случае, если в России будет продолжать действовать установка на установление жесткоцентрализованной исполнительной власти, а Рамзан зарекомендует себя лидером, способным эффективно управлять республикой и получать при этом поддержку в массах, то не исключено, что одной из кандидатур в президенты-2012 станет именно он.

Тимур Алиев

Опубликовано 11 января 2006 года