На прошлой неделе практически все жители станицы Бороздиновской вернулись в свои дома. Полномочный представитель президента России в Южном федеральном округе Дмитрий Козак объявил, что компенсации за разрушенное жилье жителям села будут выплачены за счет государства. "Сейчас подсчитывается, сколько стоит восстановление домов и все они будут восстановлены за счет государства", - сказал Козак. Таким образом, завершился почти месячный исход бороздиновцев из своих домов, хотя судьба 11 пропавших сельчан по-прежнему остается неизвестной.

Что произошло в Бороздиновской? Совершенно разные люди отвечали на этот вопрос одинаково: Это провокация. Чья? Тишина, многозначительное пожимание плечами.

17-го июня мы едем в Бороздиновскую чтобы на месте узнать, что же там произошло на самом деле. Долгая, нудная степная дорога выводит нас, наконец, к двухэтажному кирпичному зданию школы и саманным домам станицы. Ищем, с кем бы поговорить, а это не так-то легко, людей на улице почти не видно. Ну, вот и люди: они суетятся вокруг КамАЗа с прицепом из кузова которого торчат разноцветные узлы и стулья. Из дома № 15 по улице Ленина женщины выносят еще какие-то вещи, а дома № 13 нет. Вместо него пепелище. И вместо дома № 11 тоже. Дом № 9 обожжен огнем.

Что здесь случилось? Вокруг начинают собираться люди. Их немного и не каждый может рассказать, пожилые по-русски не говорят совсем, только на родном аварском. Молодая женщина Айшат говорит за всех:

- Это было в субботу, две недели назад. После обеда, часам к трем приехали в наше село вооруженные люди. Половина в масках, половина без масок. Собрали ребят наших, всех, кто в селе, туда, где школа. Подростков, стариков, всех туда. Многих, очень многих избили, кто там был, а одиннадцать человек забрали без адреса.

Все это произошло 4-го июня. После полудня село наводнили вооруженные люди в камуфляже. Их серые машины разъехались по всем улицам, они входили в каждый дом и забирали всех мужчин от 14 до 70-ти. Старик Магомазов посмел возмутиться произволом. Его расстреляли, а потом сожгли в доме, который он строил тридцать лет. Тушить пожар не разрешали, стреляли под ноги жене Магомазова и его дочери. Сожгли еще два дома Назирбека Магомедова и его сына Саида. Дом Али Магомедова, потушили, но жить в нем невозможно.

Пока одни жгли дома, другие тешились над беззащитными людьми, попавшими в их руки. До ночи их держали на земле лицом вниз, за это время прошел проливной дождь, а начало июня было нежарким. Все это время их били и оскорбляли. Рядом метались матери и жены, но подойти близко им не давали.

Стояла возле школы и Тома Умарова с пятилетней дочкой на руках. Единственный ее сын Муртуз, восемнадцатилетний красавец, самый высокий из сверстников, тоже лежал где-то там, но увидеть его было невозможно. Тома знала, что рядом должен быть и его дружок Эдик Лачков. Он из Кизляра. Родителей у парня нет, только бабушка с дедом. Семья Лачковых приняла их, когда была война, с тех пор они много раз приглашали их в гости к себе, и вот, когда Эдик, наконец, приехал, надо же было такому случиться! Мальчишки вышли прогуляться, и вдруг ей кто-то крикнул, что Муртуза и Эдика повезли на БТРе к школе, им нужны паспорта. Тома схватила паспорта мальчишек и побежала к школе. Близко ее не подпустили, только взяли документы.

Уже темнело, когда на поле началось какое-то движение. Всех загоняли в спортзал. Еще через некоторое время те, кто издевался над людьми сели в свои машины и выехали из села. Из школы стали выходить мужчины. В каком же они были состоянии! Некоторые и идти не могли.

Тома все искала своих мальчиков и никак не находила. Скоро выяснилось, что пропали и другие ребята. Стали выяснять. Оказалось, что пропало 11 человек. Те, кто был на поле, слышали, как их вызвали по именам и фамилиям, увели куда-то и больше они не вернулись. Томе стало плохо.

Два года назад военные увели из дома ее мужа Аслудина и с тех пор ничего о нем неизвестно. Теперь и сына забрали. Над станицей стелился дым, плач женщин перемешивался с воем собак.

На следующий день приехали прокуроры, опрашивали людей, записывали показания. Кто бесчинствовал в станице? Многие узнали командира подразделения батальона "Восток", дислоцирующегося в Шелковском районе. Фамилию назвать не могли, знали, что зовут его Хамзатом и кличка у него "Борода". Но и того вполне достаточно, чтобы допросить его и установить местонахождение одиннадцати. Однако, этого не произошло ни 5-го, и 6-го июня, а 7-го люди потеряли терпение и перекрыли дорогу Грозный-Кизляр.

Послали делегатов в Дагестан, чтобы кто-то помог воздействовать на похитителей. Переговоры длились пять суток. Со стороны властей они состояли в основном в уговорах "отпустить" дорогу и обещаниях найти и вернуть пропавших. Наконец, бороздиновцы сдались, дорогу открыли. На следующий день, 14-го июня, одна из женщин обнаружила в пепле сожженных домов человеческие кости.

Приехала прокуратура и милиция, обстановка накалилась до предела. Каждый, у кого пропали сыновья ожидал увидеть среди пепла знакомые приметы и надеялся, что его эта участь минует. Кто-то не выдержал и упрекнул силовиков (скорей всего не тех) в том, что они натворили. И сразу вспыхнуло. Кого-то били, кто-то бежал, кого-то ловили, кто-то кричал от боли, кто-то от ужаса, трещали автоматы, женщины и дети бились в истерике. И люди решили: "Все. Здесь жить нельзя".

На следующий день стали собирать вещи, договариваться с водителями, а 16-го начался исход.

Сообщение журналиста НТВ Руслана Гусарова о том, что все аварцы, проживавшие в Бороздиновской, покинули дома и перешли на дагестанскую территорию повергли в шок не только власти. Не все жители Чечни осознали значение протеста. То, что произошло в Бороздиновской не ЧП для Чечни, а ежедневная реальность. Мы живем в мире перевернутых понятий. Для нас чрезвычайная ситуация стала обыденностью. Тут же появились желающие по обе стороны границы придать происшедшему националистический оттенок. Здесь любой желающий поиграть в политику может услышать то, что он слышать хочет.

И вот тут как раз и вспоминается пресловутое "провокация". С чего все началось? С того, что зачистку 4 июня проводили силовики, говорящие на чеченском языке против бороздиновцев-аварцев? Это очень похоже на провокацию межнационального конфликта, ведь те, кто творил произвол отпустили сначала чеченцев, потом тех, у кого отец чеченец, а, издеваясь над аварцами, упоминали национальность. Это самый лучший способ посеять вражду между соседями. Но, судя по всему, этого не случилось. Пострадавшие винят в том, что произошло не тех чеченцев, с которыми жили вместе и годами и веками, а тех, кому федеральная власть дала в руки автомат и освободила от необходимости применять его для защиты граждан, а не против них. Но эта провокация не достигла результата. Бороздиновские аварцы сказали: "Мы обвиняем не чеченцев, а министерство обороны РФ, которому подчиняется батальнон "Восток".

А может, это началось за два дня до этих событий, когда бандиты, убивая лесника Таира Ахметова, объяснили ему, что он поплатился за то, что его сын служит в батальоне Ямадаева? Но отвечать террором на террор - это значит, идти на поводу у тех же бандитов, и, превращать Чечню в место криминальных разборок. Это не имеет ничего общего с правопорядком, для установления которого тратится столько сил и средств. Тем не менее, такая провокация как раз своей цели достигает.

Представители закона легко переходят к преступным методам. Кому-то удобно называть провокацией исход бороздиновцев из своих домов. Кто-то подозревает их в корыстных интересах. Двухнедельное стояние в степи показало, что-то не так. Люди поняли, что их надежды на поддержку дагестанских властей не оправдались. Их не встретили с распростертыми объятиями, им сразу дали понять, что в Дагестане и без них полно проблем. И действительно, ни одной сводки новостей не обходится без сообщений об убийстве в Дагестане крупного чиновника, взрыве, или успешной спецоперации по ликвидации боевиков или обнаружении схронов. Тем оружием, которое найдено, в общей сложности, можно уже не одну армию вооружить, а конца им не видно.

Поэтому беженцам объяснили, что проблемы свои они должны решать на другой стороне границы. Дня через три попытались даже перегнать их туда силой, но тут рядовым милиционерам все-таки стало стыдно с автоматами против женщин и детей. И тогда та власть, до которой бороздиновцы пытались докричаться раньше, сама пришла к ним в лице высших руководителей Чечни и Южного федерального округа.

Бороздиновцам пообещали все: газ, о котором они раньше даже мечтать не смели, водопровод, компенсацию за сожженные дома, (кто бы об этом вспомнил, если бы соседи погорельцев остались в своих домах?), главу администрации, которого они сами хотят, принять на работу в милицию аварцев (неужели для этого нужно было дождаться такого кровавого поворота событий?), в общем, все, чтобы исчезли тенты и палатки, которые кололи глаза с экрана телевизора каждый вечер.

Но решение проблемы упирается в ситуацию с одиннадцатью пропавшими. Вот это настоящая провокация. Эту проблему не могут решить ни власти Чечни и Дагестана, ни власти федерального округа, ни власти Российской Федерации. Чтобы они сейчас не предприняли для ее решения, это все равно будет свидетельством провала антитеррористической операции.

Одиннадцать молодых жизней. Одиннадцать и еще десятки тысяч молодых парней чеченцев, русских, дагестанцев, и многих-многих других ставших жертвами политических и финансовых монстров, убивающих и калечащих тех, кто оказался в их власти. Им в радость распри между простыми, они сеют зерна зла между народами и питаются их кровавыми плодами.

Наталья Эстемирова

Опубликовано 4 июля 2005 года