После недельного перерыва во Владикавказе продолжились слушания по делу террориста Нурпаши Кулаева. Многие заметили, что уже третий раз процесс проходит без главного обвинителя - заместителя генерального прокурора Николая Шепеля. О причинах его отсутствия журналистам не сообщают.

Между тем Шепель занервничал, а потом вообще исчез с процесса, как только между потерпевшими и обвинением наметился серьезный конфликт интересов.

Неудобные вопросы

Прокуроры настаивают на том, чтобы террорист Кулаев признал себя виновным по всем выдвинутым обвинениям и подтвердил в суде свои показания, данные на предварительном следствии. Потерпевшие, наоборот, пытаются убедить Кулаева "говорить правду" и подробно расспрашивают его об обстоятельствах теракта. Часто вопросы потерпевших и ответы Кулаева выходят за рамки, которые установило обвинение в этом процессе.

- Кулаев, как произошел первый взрыв? - попыталась уточнить заявление подсудимого Рита Сидакова. (На предыдущем заседании Кулаев сообщил, что взрыв в спортзале спровоцировали российские снайперы. - М.Ч.)

Кулаев на вопрос ответить не успел, его перебила прокурор Семисынова: "Он же не в спортзале был, а в столовой!".

- Никто ни за кого не отвечает! - прервал уже прокурора судья Тамерлан Агузаров.

Вопросы о первом взрыве, приведшем к штурму школы, не первый раз звучат в зале суда и нервируют прокуроров. Эльбрус Ногаев, начальник следственного отдела ОВД г. Беслана, задал этот нелицеприятный вопрос уже не террористу Кулаеву, а представителям гособвинения.

- Может ли кто-то из вас сказать однозначно, из-за чего был первый взрыв?

- Мы рассматриваем дело Кулаева! - упрямо напомнила прокурор Семисынова.

- Да, но вы же вменяете ему убийство заложников, значит, это имеет к нему непосредственное отношение, - возразил Эльбрус Ногаев.

Но прокурор проигнорировала вопрос.
 
Неудобные показания

Потом показания стала давать бывшая заложница Римма Кусраева. Она рассказала о том, как повели себя террористы после взрывов в спортзале.

- Когда взорвалось первый раз, один из них (террористов. - М.Ч.) показал другому наверх - горела крыша. Нас повели в столовую, оттуда - в актовый зал. Потом снова в столовую. Дети пили там воду. Я подбежала к одному из террористов и спросила: "Вы опять нас убивать будете?". А он сказал: "Вы не видите, кто в вас стреляет?".

Заложница Кусраева также рассказала о том, что боевики заставили женщин и детей встать на подоконники и размахивать белыми блузками и тряпками.

- Очевидно, это делалось, чтобы по нам не стали стрелять свои. Но подъехал БТР, оттуда выпрыгнули трое солдат и начали стрелять по окнам. Я сама видела, как женщина упала, после этого на подоконнике была гора трупов...

Римма села, уступая место потерпевшему Алану Меликову. Но он так и не смог дать показаний. Он все время плакал, у него в школе погибла единственная дочь. Семисынова, не сумев добиться ответов от потерпевшего, повернулась к обвиняемому.

- Кулаев, посмотрите, как плачут мужчины, - сказала прокурор.

Потерпевшая Марина Пак не выдержала и на повышенных тонах обратилась к прокурору Семисыновой: "Что вы из нас клоунов делаете? Что вы тянете это дело, как резину? Где все должностные лица? Почему их не привлекают к ответственности?".

Полностью заявление Марины Пак журналисты не услышали - в комнате для прессы, где идет телетрансляция заседания, тут же отключили звук и картинку.
 
Неудобные вещдоки

Уже не раз на процессе пострадавшие заявляли о том, что владеют информацией, которая должна была бы заинтересовать прокуроров (например, в Беслане найдены новые улики: огнемет и три гранатомета, использовавшиеся спецназом ФСБ и брошенные после боя). Однако обвинение не заинтересовалось этими вещдоками, поскольку "к делу Кулаева они отношения не имеют".

Ирина Габисова - у нее при штурме школы погиб сын, который 1 сентября 2004 года пошел в первый класс, - говорит: "Задают одни и те же вопросы о семье и моральном вреде. Как будто легко отвечать на них. А главного и видеть не хотят!".

По мнению потерпевших, Кулаев на сегодняшний день является важным свидетелем теракта. Бесланцы опасаются за его жизнь и уже не раз просили дать гарантии, "чтобы Кулаева не били между заседаниями, чтобы, пока не закончился суд, у него не случился сердечный приступ и он случайно не упал с лестницы".

В отличие от прокуроров бесланцев не смущает тот факт, что показания Кулаева на суде полностью не совпадают с его же предварительными показаниями, от которых он, по сути, отказался. На вопрос одной из потерпевших, избивали ли Кулаева во время следствия, обвиняемый ответил слегка удивленно:

- Конечно, били!

Вот один из примеров "расхождения". В протоколе предварительных допросов Кулаева ничего не говорится о том, что "боевики требовали на переговоры Александра Дзасохова (экс-президента РСО-Алания), Мурата Зязикова (президента Ингушетии) и третьего - не помню, они хотели отпустить по 150 детей за каждого". Но именно эти показания, данные террористом уже на судебном процессе, особенно потрясли и возмутили людей. Напомним: Александр Дзасохов, Мурат Зязиков, Асламбек Аслаханов и доктор Леонид Рошаль - люди, которых требовали боевики для переговоров. Однако в первые дни в Беслан приехали только Дзасохов и Рошаль. Рошаль пошел в школу, но его не пустили сами террористы. Они заявили, что хотят видеть всех четверых. Дзасохову, как выяснилось совсем недавно, в школу запретил идти лично Путин. Аслаханов в Беслане появился уже после начала войсковой операции по уничтожению террористов. Зязиков в Беслан так и не приехал.
 
Неудобные потерпевшие

Бесланцы считают: большая вина в том, что столько людей погибло, лежит на оперативном штабе по освобождению заложников, который сами жители города называют "штабом по уничтожению заложников".

Руслан Тебиев, у которого в спортивном зале заживо сгорела жена, заявил на судебном заседании: "Я считаю, что эту информацию (о том, что в спортзале всего 354 заложника. - М.Ч.) заставляли передавать заместители директора ФСБ РФ Патрушева Проничев и Анисимов. И об этом прокуратура молчит. Почему? Задаю вопрос. Почему не откроют их фамилии? В печати не звучат их фамилии. Они командовали этим штабом вплоть до взрыва. А потом, когда уничтожили всех, тогда сели в самолет и улетели".

"Это была не операция по освобождению заложников, а боевая операция", - заявил Эльбрус Ногаев.

"Я не боялась террористов - они находились с нами и в столовой, и в актовом зале и не стреляли в нас. Я боялась красного огня с улицы - оттуда по школе стреляли чем-то таким красным", - рассказывает бывшая заложница Регина Кусаева.

"Я хочу, чтобы на скамье было много подсудимых, помоги нам в этом", - с такими словами обратилась к Кулаеву Сусанна Дудиева. Ее сын и дочь были заложниками в школе Беслана. Сын Заур так и не вернулся домой с праздничной линейки.

Из 28 свидетелей, вызванных 16 мая гособвинением для дачи показаний, в суд пришли только 14 человек. Допроса врача "скорой помощи" Ларисы Мамитовой ждали все потерпевшие. Она была единственной из числа заложников, которая относительно свободно передвигалась по школе. К тому же Мамитова стала парламентером между боевиками и оперативным штабом. Так как Мамитова оказалась единственным врачом в зале, то ей приказали делать перевязку раненым боевикам. Потом ее повели к руководителю группы Руслану Хучбарову. "Меня отвели на второй этаж - к главному. Это был Полковник. Он дал мне тетрадь и ручку и начал диктовать. Потом меня выпустили из школы. Я вышла и кричала, чтобы подошли и забрали записку, там еще был номер телефона, по которому можно связаться с боевиками. Какой-то парень в белой майке взял записку, я сказала ему, что заложников около тысячи, и вернулась в спортзал. Однако никакой реакции на письмо не последовало. Тогда я снова попросила Полковника, чтобы он продиктовал еще одну записку с новым телефоном. Он сказал: "Наши нервы на пределе...".

...Когда начался полномасштабный штурм школы, Лариса Мамитова была в спортзале. Искала после взрыва сына Тамерлана. Спецназовцы стреляли по спортзалу, а Лариса кричала: "Не стреляйте, не надо стрелять. Тут только два боевика..."

Но бой продолжался...
 
Мария Черчесова

Опубликовано 20 июня 2005 года