ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

Глава Ассамблеи народов Кавказа Руслан Кутаев, отсидевший срок после конфликта с властями Чечни по вопросу Дня памяти и скорби, рассказал о судьбе своих родных, выселенных в Казахстан. Спустя 75 лет после сталинской депортации власти не принесли извинений чеченскому народу и не обеспечили исполнение закона «О реабилитации репрессированных народов», указала правозащитница Асет Мальсагова.

Как писал "Кавказский узел", 23 февраля 2019 года жители Чечни смогли провести религиозные обряды в годовщину депортации вайнахов и траурное собрание в Грозном. Эти акции, вопреки ожиданиям, были анонсированы Рамзаном Кадыровым, хотя в последние восемь лет руководство Чечни отмечало 23 февраля только как государственный праздник. Кадыров хотел добиться поддержки Кремля, который смягчил отношение к сталинизму, и пытался заглушить протестные настроения в республике, считают опрошенные "Кавказским узлом" кавказоведы.  

Руслан Кутаев: «Это была дорога смерти»

Глава Ассамблеи народов Кавказа Руслан Кутаев рассказал "Кавказскому узлу", что при депортации пострадали все его родные. По словам Кутаева, из Чечни были выселены все его родственники и по линии отца, и по материнской линии.

«23 февраля 1944 года моих родителей, тогда они еще не были мужем и женой, выселяли с Ачхой-Мартана в 50 км от города Грозного. Выселение началось рано утром, прямо во время утренней молитвы, многие даже не успели ее прочитать. Советская армия на какое-то время была размещена в домах чеченцев, находились они и в домах наших родственников. И эти люди, якобы прикомандированные для того чтобы отдохнуть, объявили о выселении, выгнали из домов людей. Людям разрешали брать лишь продукты питания, которые они успели взять. Имелись редкие случаи, когда кого-то ставили в известность, эти люди заблаговременно успели запастись продуктами, но в подавляющем большинстве люди не были готовы, как и мои родственники», - рассказал Кутаев.

Отец Руслана Кутаева был депортирован вместе со всеми ближайшими родственниками. «Это мой дед, его брат, моя бабушка, двое братьев моего отца, сестра, двоюродные братья моего деда и их мать. Моя мать росла в семье своего дяди - ее отца забрала советская власть, его убили еще в 1933 году. Из ее родственников выселили трех двоюродных сестер. Три-четыре недели они добирались до места выселения. Они попали в Караганду», - сказал глава Ассамблеи народов Кавказа корреспонденту "Кавказского узла".

Трое близких родственников Руслана Кутаева погибли в пути к месту расселения депортированных. Для тех, кому удалось пережить депортацию, тяжелая дорога стала глубокой моральной травмой.

«Мать очень долго рассказывала о долгой и нескончаемой кровавой дороге, они не могли ее забыть очень долго. Только по дороге у матери умерла одна ее тетя. Похоронить ее не дали, на одной из станций ее просто закопали в снег, а многим и в снег не давали закапывать, выбрасывали трупы вдоль дороги. Со стороны отца в дороге погибли двоюродный брат моего деда и его мать. Мать рассказывала, насколько тяжела была вся эта ситуация: есть было нечего, умирали с голоду», - сообщил активист.

Для женщин условия депортации были особенно унизительными и тяжелыми - многие чеченки отказывались справлять в пути естественные потребности в присутствии других людей, подчеркнул Кутаев, вспоминая рассказы матери.

«Был огорожен какой-то угол, это были скотские вагоны, это было у всех на виду. Они как-то это организовали, но при всем этом нравственность чеченской женщины была настолько обостренной, что им совестно было, они стыдились заходить в этот «нужник». Очень многие молодые женщины умерли из-за того, что они не ходили в туалет. Больше всего мою мать ранило воспоминание о смерти девушек, погибших в их вагоне по этой причине», - отметил Руслан Кутаев.

В Караганде родные Кутаева оказались заселены в рабочие бараки близ угольных шахт, где им впоследствии пришлось работать. Условий для выживания в рабочих поселках было больше, чем в необжитой местности, куда попали многие из депортированных, признает активист.

«По сравнению с теми людьми, которые были заброшены в голые степи, моим родственникам повезло. Все же это были рабочие поселки, пригород, какая-то работа тоже была - самая тяжелая, черная, но все же был заработок. К ним относились очень подозрительно, они очень долго вживались в эту среду. Родные всегда с благодарностью вспоминали директора шахты, немца по национальности, который, насколько он мог в своем положении, принимал участие в судьбе чеченцев: помогал им, устраивал на работу, насколько надзорные органы ему позволяли это делать. Это тоже сыграло для моих родных положительную роль, они выжили», - объяснил он.

Выжить в Казахстане удалось только половине родственников Кутаева. «В Казахстане умерли двое моих старших, сестра и брат, дед мой там похоронен. Моя близкая родня оставила в Казахстане семь человек умерших - это только по отцовской линии, и [еще] в пути у них умерли два человека. Это большая потеря: их осталось в живых человек девять, а семь умерло, я говорю сейчас лишь о близких родственниках. Все эти годы они жили с надеждой, как бы пережить этот ад, жили в ожидании возвращения домой. Мать рассказывала, что когда нечего было есть и дети плакали, [взрослые] камни клали в кастрюли, заливали воду и с надеждой, что вот-вот приготовится еда, усыпляли своих голодных детей. Я бываю в разных местах и эти истории слышу, этот способ был одинаков для всех семей», - добавил активист.

Отец Руслана Кутаева познакомился со своей будущей супругой летом 1944 года, а в 1946 году они поженились. Потеряв в Казахстане двоих детей, они вернулись в Чечню с четырьмя детьми.

«Я родился [уже] в Чечено-Ингушетии, в Ачхой-Мартане. В высылке женился и младший брат отца, у него было трое детей. У деда был дом: в этом доме жили дагестанцы, но до [возвращения депортированных из ссылки они] ушли. Дом был разрушен, заброшен. У отца не было своего жилья: по праву старшего брата он должен был уйти из дома [отца] и оставить его младшему брату. В Ачхой-Мартане, в районе Винсовхоза, отец купил дом, где можно было жить, а потом, уже спустя года два, по соседству с домом моего деда они нашли участок. Он принадлежал чеченцам, которые не вернулись с Казахстана - вся семья погибла, никто из них не приехал, не осталось в живых ни одного. Отец мой купил этот участок у их родственников. Это было место без дома, без ничего», - рассказал Руслан Кутаев.

Глава Ассамблеи народов Кавказа подтвердил, что после освобождения получал от чеченских властей предостережения. По словам Кутаева, его предостерегали от критики в адрес руководства республики.

"По выходу из лагеря меня встретил начальник полиции города Грозного, он предупреждал", - сказал Кутаев корреспонденту "Кавказского узла", не уточнив, о чем конкретно шла речь.

Асет Мальсагова напомнила о безнаказанности преступлений сталинизма

Чеченская правозащитница Асет Мальсагова рассказала о выселении своего деда Улби Джанхотова и его семьи. На момент депортации Джанхотову было 57 лет, у него было восемь детей, сообщила она корреспонденту «Кавказского узла».

«За два-три дня до выселения до него дошли слухи, как и до многих, и он, не совсем веря, решил все же предпринять меры предосторожности. Одного из своих сыновей-близнецов, Амара, он отправил к своему брату Янарси, у которого четверо сыновей были в тот момент на фронте, один из них так и не вернулся. Старшему из братьев, Салаудину, было присвоено звание Героя Советского Союза, ему на тот момент было 28 лет, но он так и не получил это звание - в этот период как раз выселяли наш народ и Салаудин был арестован прямо в своей части, а потом пропал без вести. Об этом многие годы спустя рассказал его друг-фронтовик», - рассказала Мальсагова.

По словам активистки, вечером накануне 23 февраля 1944 года ее дед велел сыну Амару находиться рядом с больным на обе ноги дядей Янарси и в случае чего сопровождать его.

«Сам мой дедушка пошел в другое село, к старшей дочери Белмасхе, у которой было семеро детей и больной муж. Он решил у них переночевать и завтра вернуться домой, но в этот раз ему не было суждено больше увидеть ни свой дом, ни своих родных. Из восьмерых детей моего деда по отцу дома не оказалось никого, кроме бабушки, когда была дана команда выходить налегке. Она попала в Чимкентскую область. Дядя Амар оказался в детдоме, откуда его потом забрала казахская семейная пара - он потом всю жизнь поддерживал связь с ними, заботился о них, хоронил их, как родной сын, они его очень любили. Мой отец с одной из старших своих сестер Забу Мальсаговой (по мужу), был выслан первым этапом. Две другие тети, Зайнап Раисова (по мужу) со своими детьми и Зазу, а также два старших брата моего отца, Амар и Махди, сбежали в лес, поэтому попали только во второй этап выселения», - пояснила Асет Мальсагова.

Деда Мальсаговой вместе с его старшей дочерью и ее семью детьми, старшему из которых было 17 лет, выселили утром 23 февраля 1944 года. Попали они в Кустанайскую область, где «в тот год выдались очень страшные морозы и сильные снегопады», отметила правозащитница.

«Жили они в избушке, которую им предоставила казахская семья: это была времянка во дворе, где не было полов и печки. Они спали на глиняном полу, на соломе, через пару месяцев все заболели тифом. Моего деда и семерых своих детей похоронила моя старшая тетя, Белмасха. Она пережила своих детей на пятьдесят лет. Умирая, она сказала, что единственная картина, которая стояла у нее перед глазами все эти годы, это голодные, больные семеро детей и ее родной отец, которые в ряд лежали на глиняном полу. Она не могла ничем им помочь, и потом таскала сама и хоронила их трупы», -  рассказала Асет Мальсагова.

Спустя несколько лет дядя Асет Амар нашел в ссылке своих родных: братьев и сестер, в том числе брата-близнеца Али, отца активистки.

«Когда им было уже по 16-17 лет, они решили найти свою мать и узнали, что она находится в Чимкенте*. Нужно было принимать решение, кто поедет в дорогу. Взялся за это дядя Амар, поскольку он считался старшим из близнецов. Ехать надо было на угольных вагонах, скрываясь, поскольку был введен режим неперемещения для спецпереселенцев. Он добрался до Чимкента: где-то в дороге его отловили, но потом пожалели, поскольку поймавший его милиционер был мусульманином и не стал его сдавать властям. Доехал он до Чимкента и через несколько месяцев, уже летом, он привез свою мать и они объединились. Из восьмерых детей [моего деда] никто не погиб, но последствия для их здоровья были ужасными: вся семья, сыновья и дочери даже, работали на полях, во вредных цехах, в городе Текели. Таким образом они выжили», - рассказала Мальсагова.

О депортации Асет Мальсагова узнала в 13 лет от отца. «Этот рассказ изменил мою судьбу и определил мой дальнейший жизненный путь, мои принципы. Прошло 75 лет, приняты законы «О реабилитации», Гаагский суд признал, что депортация являлась геноцидом, но никто не извинился перед чеченским народом и закон «О реабилитации» так и не заработал. В 1991 году остаткам наших депортированных и их потомкам выделяли какие-то 10 тысяч позорных рублей, за то, что они претерпели. Половина нашего народа была истреблена», - сказала она.

Правозащитница возмущена распространенным в СССР пропагандистским штампом о том, что советская власть "принесла цивилизацию в горы Кавказа". По словам Мальсаговой, в семье ее деда все дети получили образование.

«В рядовой семье моего дедушки были сплошные отличники, мой дед и его старший сын в совершенстве знали Коран. Ближайшие родственники моего деда были на хороших должностях, четверо близких родственников деда закончили царские академии и кадетские корпуса в Санкт-Петербурге. Восьмерых наиболее авторитетных и грамотных родственников с семьи моего деда в канун депортации вызвали в город и расстреляли: была такая мельница на Сунже, куда впоследствии, как выяснилось, спускали останки тех кого нужно было ликвидировать. Это были грамотные люди, авторитеты, которые могли повести за собой людей. А потом эти люди рассказывали нам, что они принесли цивилизацию в горы...», - заключила Асет Мальсагова.

* Примечание "Кавказского узла" от 17:20 24.02.19. Исправлено написание топонима.