"Страна, в которой число героев является информацией для служебного пользования чиновников, раздающих эти награды, а настоящие герои "Героев" не получают, - уже ничего не сможет. Она проиграет все войны. Потому что она - всегда не там. И не с теми".

C этими горькими словами Анны Политковской трудно не согласиться. Тем паче автор этих строк точно так же в свое время и столь же безуспешно дозванивался в отдел (неужели ныне уже целое Управление?!) по государственным наградам администрации президента, точно так же безуспешно пытался хотя бы по телефону переговорить с многолетним наградным боссом - неуловимой Ниной Алексеевной Сивовой (болеет... в командировке... на совещании... простужена... у начальства...). И все для чего? Да чтобы узнать, сколько же у нас человек поощрено ещё за ту, первую, войну...

Политковская дозвонилась: "...Такая информация у нас - ДСП... В целях безопасности лиц, получивших эти награды..."

Ответ президентской чиновницы просто великолепен, персонажи Салтыкова-Щедрина отдыхают: герои, отличившиеся на кровавой войне, жизней - своих и чужих - не жалевшие, кровь проливавшие, они боятся. Или боятся за них. Реплику Сивовой можно перевести еще и так: на войне безопаснее, чем в мирной жизни, чем в собственной квартире, и громадная государственная машина не в силах защитить своих героев!

Но зачем их защищать, от кого?! И что они такого сделали, если имена их - под грифом ДСП, если им надо скрываться от мести?

Ответ все на тех же страницах книги Политковской: идет война, но не священная, не народная - грязная, кровавая, карательная. А какие могут быть герои на войне карательной?

Встречаются, конечно: люди-то разные, не всем, слава богу, дано убивать. Анна Политковская рассказывает о Магомеде Яндиеве, полковнике ингушского МВД, который, рискуя жизнью, спас, вывез из осажденного Грозного 89 стариков из дома престарелых. Представлен к званию Героя России. Но, естественно, не получил. И не получит! Ведь "Яндиев - ингуш, а ингушам большого доверия нет". Но даже не это главное, поскольку звезды дают не за спасение людей, а за убиение. Потому "Путин не подпишет за спасение... И вот напротив меня сидит Магомед Яндиев. Обыкновенный герой ненормальной страны. Он никого не грабил, не насиловал, не засовывал за пазуху камуфляжа трофейное женское белье. Он спасал.

Поэтому-то и не генерал. И "геройские" его документы тлеют за ненадобностью в московских сейфах".

Хотя старая истина и гласит, что подвиг - оборотная сторона чьей-то подлости и разгильдяйства, но, согласитесь, война без героев - это уже даже не чудовищно, это просто опустошающий диагноз.

Вот именно об этой стороне войны - войне без героев, войне "с человеческим лицом" - и пишет еженедельно на страницах "Новой газеты" Анна Политковская. Её персонаж незатейлив и прост: человек с чеченской улицы, не обязательно чеченец, чаще обычный обыватель, которому дела нет до политических, экономических истоков кровопролития, тем паче до высоких стратагем, ему бы выжить. Выжить всегда и везде: во время артобстрела, авианалета, перехода через минное поле, прохода через блокпост, во время зачистки, поездки на рынок, когда можно нарваться на фугас, на ту же зачистку, да просто на шальную пулю. Наш замотанный обыватель, одуревший от кучи собственных проблем, об этой стороне "жизни" на территории, скромно именуемой "зоной проведения "контртеррористической операции", не знает. И, положа руку на сердце, признаем: знать не хочет и сопереживать не желает. Он клянет боевиков, призывая на их головы ковровые бомбардировки, а когда надоедают новости, просто переключает канал на сериал, где этих бородатых так красиво мочат в местах общего пользования.

Мочат крутые бравые парни в камуфляже и масках. Только обыватель не хочет знать, что мочат они по преимуществу не в бою и не боевиков, а таких же, как и он сам, обывателей, занятых добыванием хлеба насущного. Обыватель не желает ничего знать ни о зачистках, давно превратившихся в тотальный погром-мародерку, он затыкает уши, не желая слушать про изуверские пытки - не пленных, а таких же, как и он, жителей-обывателей, схваченных в собственных домах, на улицах, на блокпостах. Он, наш теплый обыватель, не хочет даже и думать, что люди в масках и камуфляже - в миру обычные и привычные ему участковые Пети, гаишники Иванычи, полковники Будановы - работают там по ни в одном справочнике не отмеченной специальности "садист". Получая при этом деньги за все: за проход через блокпост, за продажу тел, за выкуп живых, да много ещё за что.

Персонажи Политковской не литературны, а буднично реальны, что и ужасает (если кто ещё способен ужасаться): беженцы, чиновники, бандиты в форме и без. И практически нет таких, с которых, как сказали бы еще пару десятков лет назад, хотелось бы "делать жизнь". Да и с кого? Не с насильника же Буданова, не с бывшего муфтия Кадырова, не с 16-летнего Магомеда Идигова, которого пытали электротоком, травили овчарками, водили на расстрел, отбили почки и легкие...

У этой книги вряд ли будет массовый успех. Боль, даже и растиражированная, плохой товар. А концентрация чудовищной боли и ужаса в строках Политковской таковы, что читать не хочется и не можется почти сразу: чувство такое, что сам сидишь в этом концлагере! И осилить все до конца помогает лишь собственный военный опыт. Хотя само чтение и сродни пытке, поскольку такой безысходности не чувствовал со времен ужаса, испытанного в подвале грозненской хрущевки при авианалете времен зимнего штурма первой войны. Полная беспросветность. Беспросветность войны, превратившейся в образ жизни. В средство существования многочисленной чиновной орды. В способ существования целого государства?

Военному спецкору Политковской могут бросить упрек (и бросают!): ваша картинка односторонняя, в ней нет ничего светлого, лишь сплошные палачи и жертвы. Так оно и есть. Но кто в силах дать всестороннюю и всеобъемлющую "картинку" того мрака? И кто-то ведь должен заставить хотя бы некоторых из нас бросить взгляд в нутро военно-карательной машины нашего государства, кто-то должен показать и наше возможное будущее! Чтобы потом, когда загрохочут сапоги и "фильтр" со всеми его прелестями ласковой костлявой рукой коснется равнодушных, никто не мог бы сказать: "Мы ничего не знали, нас не предупреждали..."

Опубликовано 20 октября 2002 года