После чудовищной авиакатастрофы вертолета Ми-26 под Ханкалой, унесшей жизни 121 человека, редкая программа новостей центральных телеканалов обходилась без интервью с начальником 124-й лаборатории. Полковник медицинской службы Владимир Щербаков вел счет опознанным телам погибших военнослужащих, рассказывал о связанных с этим скорбным делом проблемах. А телезрители и подумать не могли, что он тем самым ставит на кон свою карьеру... Еще год назад, 16 августа 2001 года, начальник главного военно-медицинского управления генерал-полковник медслужбы Иван Чиж объявил начальнику 124-й строгий выговор - за "несанкционированное выступление в средствах массовой информации, искажающее позицию Министерства обороны в вопросах идентификации российских военнослужащих" (копию приказа Владимир Щербаков получил 9 января 2002 года). Из этого грозного документа полковник узнал, что наказание последовало после телеинтервью, вышедшего в эфир 10 августа 2001 года, где он якобы сделал заявление о принятом решении ликвидировать 124-ю лабораторию. Ничего подобного не было - речь шла лишь о планах Минобороны реорганизовать идентификационную службу в Вооруженных силах. Дальше - больше. 21 февраля 2002 года генерал-полковник в приказе предупредил Щербакова "о неполном служебном соответствии". Военные люди знают, что это - последнее взыскание перед позорным увольнением из Вооруженных сил. Чем прогневил ростовчанин своего начальника? Все тем же - двумя минутами разговора с журналистом перед объективом телекамеры без разрешения из Москвы... Генерал-полковник Иван Чиж обвинил своего подчиненного в нарушении требований приказа министра обороны Сергея Иванова 514 от 14 декабря 2001 года и утвержденной им инструкции "О порядке организации информирования представителей средств массовой информации, российской и зарубежной общественности о жизни и деятельности Вооруженных сил Российской Федерации", Редакция "Вечернего Ростова" располагает этими документами, которыми, если отбросить словесную шелуху об "организации широкого, оперативного и свободного распространения информации", вводится драконовский режим обета молчания обо всем, что происходит в армии и на флоте. Чтобы кому-то из журналистов попасть в ту же 124-ю лабораторию, ему необходимо получить разрешение лично от начальника главного военно-медицинского управления, изучившего план-задание работы. Только после разрешительной телеграммы из Москвы полковник медслужбы Владимир Щербаков может допустить представителя СМИ в лабораторию. Рядом с журналистом должен находиться специально назначенный сотрудник пресс-службы - вдруг корреспондент увидит или узнает что-то "не то"?! Корреспондент "Вечернего Ростова" более 20 лет прослужил военным журналистом - и все его статьи перед засылкой в набор читал военный цензор. Сейчас цензура как будто отменена, но последнее "изобретение" Минобороны на сей счет камня на камне не оставляет от этой конституционной нормы. Не случайно в последнее время достоянием российской общественности становятся только чрезвычайные происшествия в Вооруженных силах, когда шило в мешке при всем желании не спрячешь. И дело тут совсем не в том, что журналисты будто бы в погоне за сенсацией стремятся обнародовать информацию об очередной авиакатастрофе, расстреле военнослужащих, побеге вооруженного дезертира... Сведения о повседневной армейской жизни для корреспондентов недоступны! Попробуй пробейся в военное учреждение или в войсковую часть! Да с тобой никто и разговаривать на эту тему не станет. В пресс-службе в лучшем случае что-то невнятно пообещают, а обещанного, будто по пословице, надо три года ждать. Так называемые "официальные заявления" высших военных чинов представителям СМИ на поверку нередко оказываются дезинформацией. Стоит вспомнить события вокруг гибели подводной лодки "Курск" - когда адмиралы в первые дни после трагедии столько вранья нагородили... Да и в случае с недавней катастрофой Ми-26 минобороновская версия произошедшего выглядела поначалу попыткой все свалить на "стрелочника". В такой же незавидной роли оказался и без вины виноватый полковник медицинской службы Владимир Щербаков. Мириться с этим офицер не захотел - и подал на генерал-полковника Ивана Чижа жалобу в военный суд Ростовского гарнизона. По мнению его адвоката Игоря Зубова, оба приказа о наказании необходимо отменить, так как Чиж грубо нарушил статью 29 Конституции Российской Федерации: лишил Щербакова гарантированной Основным Законом свободы мысли и слова, попытался принудить его отказаться от своих мнений и убеждений, лишил права свободно распространять информацию любыми законными способами. 8 августа 2002 года гарнизонный военный суд встал на сторону генерал-полковника Ивана Чижа. В беседе с корреспондентом "Вечернего Ростова" Игорь Зубов сказал, что это решение будет обжаловано в судебной коллегии по гражданским делам Северо-Кавказского окружного военного суда. Если и там Щербаков не найдет справедливости, его делом займется военная коллегия Верховного суда Российской Федерации. Есть еще и Европейский суд по правам человека в Страсбурге... Ну а пока начальник 124-й лаборатории встречается с журналистами на свой страх и риск, рассчитывая на поддержку и помощь общественности. Да на тех людей, кто потерял на чеченской войне своих родных и близких. Похоронить погибших по-человечески - наша святая обязанность, мешать этому - непростительный грех. Минобороновская политика затыкания ртов может привести только к социальной напряженности в обществе. Кому из родителей захочется отдавать своих детей в армию, которая отгорожена от остальной России глухим забором обета молчания?

Опубликовано 17 сентября 2002 года