Особенности работы журналистов на чеченской войне и освещения этих событий в российских СМИ настолько же противоречивы, насколько неоднозначны сами события в этой северокавказской республике. Кроме того, они заметно отличаются от условий не только первой чеченской кампании 1994-96 годов, но и в значительной степени - других "горячих точек". Причем эти противоречия проявляются, начиная от сборов в командировку в Чечню и заканчивая конечными продуктами работы журналистов - статьями в газетах, сообщениями в агентствах и репортажами на радио и ТВ.

Журналисты гибнут, хотя реже, чем в 1994-96 годах

Нельзя сразу не отметить, что какой бы странной не казалась война в Чечне, она все-таки остается войной, на которой гибнут люди, в том числе и журналисты. Однако, вопреки общепризнанному мнению о том, что вторая чеченская война носит более ожесточенный характер, чем первая, журналисты становились жертвами конфликта реже, чем в 1994-96 годах.

В июле 1999 года был похищен в Ингушетии, а затем, уже в 2000 году, убит фотокорреспондент ИТАР-ТАСС Владимир Яцина. 29 октября 1999 погибли корреспондент телекомпании "ТВ-Центр" Рамзан Межидов и оператор грозненской телекомпании Шамиль Гигаев. 27 октября 1999 года при обстреле Грозного был смертельно ранен корреспондент газеты "Грозненский рабочий" Супьян Эпендиев. 17 декабря 1999 года погиб сотрудник журнала ВМФ "Морской сборник" Александр Лоскутов. 22 марта 2000 года погибла корреспондент газеты "Истина мира" Луиза Аржиева. 12 мая 2000 года погиб фотокорреспондент газеты "Наше время" (Тюмень) Александр Ефремов. 20 ноября 2000 года убит телеоператор Адам Тепсургаев.

Кроме того, в Чечне пропали без вести журналисты Илес Магомедов и Ханпаша Теркибаев. И это не говоря уже о том, что за три года второй чеченской войны журналисты попадали под обстрелы, оказывались в местах проведения терактов, иногда были ранены, задерживались федеральными силами, подвергались обыскам и даже избиениям, - в общем, испытывали на себе все "прелести" вооруженного конфликта.

И все же более благополучная, чем в 1994-96 годах, ситуация с безопасностью журналистов, с одной стороны, легко объяснима, но с другой - хранит в себе большой недостаток, связанный с отсутствием объективной картины происходящих в Чечне событий. Много говорится о том, что федеральные власти фактически взяли под полный контроль работу журналистов в воюющей республике. Это действительно так.

Под контролем федеральной власти объективной информации не составишь

С процедурой аккредитации в аппарате Сергея Ястржембского многие не согласны, называя ее незаконной, но мало кто из журналистов, отправляющихся в Чечню, не получает этой карточки. В самой республике представители СМИ размещены на военной базе в Ханкале и на территории комплекса правительственных зданий в Грозном. Очень часто они готовят свои материалы, не покидая этих объектов. Любые перемещения по республике журналисты совершают в сопровождении либо военных, либо чиновников, либо в составе делегаций. Конечно, исключения из этого правила были, но крайне редко.

И дело здесь совсем не в том, что военные корреспонденты боятся войны. Среди журналистов очень много мужественных людей, настоящих профессионалов, более того, немало и таких, кто вообще не представляет себе работы вне "горячих точек". Поэтому война сама по себе не является препятствием для их свободной деятельности. Однако сейчас журналисты, в отличие от первой чеченской кампании, не рискуют самостоятельно передвигаться по республике, поскольку риск быть захваченным в заложники, которого практически не было в 1994-96 годах, для них страшнее, чем возможность оказаться под открытым огнем противостоящих сторон. Особенно сейчас, когда похищения людей, казалось бы, забытые три года назад, возобновились.

Есть и еще одна причина, по которой журналисты работают в тесном контакте с военными и представителями власти. Сейчас военные корреспонденты не стремятся попасть в стан чеченских боевиков. Нынешний конфликт хоть и не носит полностью характер межнационального, однако устойчивый образ противника для подавляющего большинства СМИ сформирован. Российского журналиста представить среди чеченских боевиков так же сложно, как азербайджанского - в Нагорном Карабахе. Поэтому непонятно, куда уж больше российским журналистам вводить "самоограничения от информационной всеядности по американскому опыту", к чему их призывал помощник президента РФ Сергей Ястржембский. Более того, даже "нейтральные" западные журналисты не рискуют попасть в окружение Аслана Масхадова и тем более Шамиля Басаева.

Кстати, и сами лидеры чеченских сепаратистов, находящиеся в гораздо более глубокой конспирации, чем 6-7 лет назад, не стремятся пригласить к себе журналистов. Но в принципе организовать поездку в Чечню если не к ним лично, то к их сторонникам или представителям, при большом желании возможно. Однако, повторим, такого желания у российских журналистов, как правило, не возникает. К тому же точка зрения чеченских сил сопротивления на происходящие события широко представлена на их интернет-сайтах. Другое дело, что их мнение используется в российских СМИ крайне редко. И дело здесь не в опасениях навлечь на себя гнев властных структур - такие случаи, кстати, далеко не единичны. По уже упомянутым причинам, большинство журналистов сами не допускают изложения позиции противников федеральных сил. Впрочем, и из этого правила тоже есть исключения.

Таким образом, сложилась ситуация, когда составить объективную картину событий в Чечне невозможно в принципе. Находящиеся там журналисты говорят только о том, что им показывают, а при работе с источниками информации противостоящих сторон оценить реальное положение дел ненамного проще, поскольку приходится иметь дело не с информацией, а пропагандой. Существуют и другие источники, например, правозащитные организации. Однако значительный недостаток их информации состоит в том, что она часто основана на свидетельствах местных жителей, далеко не всегда сохраняющих объективность.

Подход Политковской

В работе российских журналистов есть один яркий и уникальный пример - это журналистка "Новой газеты" Анна Политковская. Она не работает среди отрядов чеченских боевиков, хотя интервью с лидерами сепаратистов публиковала. Основной же стиль ее работы - это выезд в Чечню, на места событий, находящихся в центре внимания пропагандистских центров обеих противостоящих сторон. Часто главные герои и основные источники информации Политковской - местные жители, характер ее материалов - сугубо антивоенный и безусловно идущий вразрез с официальной российской пропагандой. Поэтому почти все ее статьи распространяются чеченскими источниками и полностью игнорируются российскими.

В принципе, проехать по "маршрутам Политковской" может каждый журналист, многие бывали и в более отдаленных местах, однако далеко не каждое СМИ даже из числа тех, кто достаточно критически настроен по отношению к чеченским событиям, готово публиковать материалы в подобном стиле.

Между тем многие поездки и работы Анны Политковской получают еще и политические последствия, причем с участием высших должностных лиц государства. И в этом состоит еще один аспект работы прессы во втором чеченском конфликте.

Политические последствия журналистской работы

Не редко сфера журналистики напрямую затрагивает политические события в России, становясь даже главными новостями. Первый такой пример - история с корреспондентом радио "Свобода" Андреем Бабицким, работавшим в самом начале второй чеченской войны среди чеченских боевиков, оборонявшихся в Грозном. Опуская детали и оценки многочисленных инцидентов, связанных с ним, можно отметить, что, во-первых, "дело Бабицкого" фактически раскололо политиков и журналистское сообщество на два, скажем так, несогласных друг с другом лагеря, а во-вторых, оно приняло государственные масштабы, и в его разрешении участвовал даже Владимир Путин.

Одновременно эта история ярко продемонстрировала нетерпимость новых российских властей к изложению альтернативных точек зрения на события в Чечне. Причем в борьбе с этим, как, например, в случае с Бабицким, иногда даже речи не идет о правовых мерах. На этом и многих других примерах видно, что российские власти очень стараются оградить свой народ от "неправильной" информации. В этом ряду стоит и весьма болезненная реакция буквально всех ветвей российской власти на вещание радио "Свобода" на языках кавказских народов. Эта проблема обсуждалась не менее года. Прямых угроз в адрес радиостанции не звучало, однако в намеках на возможность пересмотра разрешения на вещание в России недостатка не было.

Одновременно буквально каждое интервью с лидерами сепаратистов вызывает шквал критики вплоть до вынесения "зарвавшимся" СМИ предупреждений Минпечати. Более того, Госдума даже приняла в первом чтении поправки в законы "О СМИ" и "О борьбе с терроризмом", направленные на "противодействие распространению в СМИ идей экстремизма и терроризма". Не удивительно, что российские журналисты никак не могут понять, почему им нельзя передавать слова тех, с кем по поручению главы государства контактируют его представители.

Кстати, после встречи Виктора Казанцева с Ахмедом Закаевым преследования СМИ за предоставление слова чеченским сепаратистам более-менее поутихли. Заметим также, что за время войны зафиксированы случаи, когда отдельные политики подавали на журналистов в суд за публикации на чеченскую тематику и выигрывали свои иски.

Таким образом, противодействие властей распространению альтернативных мнений очевидно, но не менее очевидно то, что журналисты и СМИ при желании все равно могут опубликовать любой материал. Ситуация со свободой слова в России пока еще намного благоприятней, чем во многих странах СНГ. Кстати, совсем недавно одно российское СМИ распространило эксклюзивное интервью ни с кем-нибудь, а с Шамилем Басаевым. Этот выходящий из ряда вон случай был просто проигнорирован властными структурами, по крайней мере, публичного осуждения с их стороны не получил.

Журналисты стали оружием в информационной войне

Важен и еще один аспект работы журналистов над чеченской проблематикой. Они и общество в их лице становятся не только объектами целенаправленной пропаганды, но и невольным оружием в информационной войне противостоящих сторон.

С одной стороны, вызывают сочувствие журналисты, вынужденные вслед за военными как заклинание повторять, что ситуация в Чечне, "сложная, но управляемая и находится под контролем". Но с другой стороны, иногда приходится наблюдать, как различные информационные акции чеченских пропагандистов достигают своей цели и вовсю тиражируются российской прессой. В этом ряду стоят, например, судьбы находящихся в руках боевиков пленных, о предстоящем расстреле которых постоянно напоминают чеченские источники, их повторяют журналисты, фактически шантажируя российские политические и военные власти.

Отдельно стоит сказать и о тех, ради кого, собственно, и наводится "порядок" в Чечне - жителях республики. Они все видят своими глазами, а если не видят, то узнают друг от друга быстрее, чем журналисты. Поэтому можно себе представить, как они относятся к победным заявлениям российских военных, каждый день попадающих в эфир почти всех телекомпаний. Но чеченцы всегда были очень политизированы и ощущали необходимость в информировании, ознакомлении с различными мнениями. Однако сейчас центральная пресса до простых жителей если и доходит, то с большим опозданием. А местные газеты, которые, справедливости ради надо сказать, все же выходят, могут писать о чем угодно, только не о войне. Когда просматриваешь чеченские издания, создается впечатление, что держишь в руках газету тихой российской провинции.

Резюмируя, можно отметить, что за три года второй чеченской войны российские СМИ стали намного более критичными к действиям федеральных властей. Конечно, сказывается и общая усталость общества от войны. Но все равно, среди ведущих российских СМИ, в отличие от первой кампании, нет абсолютных сторонников чеченских сил сопротивления, как нет их и среди политиков, даже оппозиционных.

Опубликовано 12 сентября 2002 года